***

 

Нас было трое: Луис, Себастьян и я. В четыре утра мы стояли с рюкзаками у входа в гостиницу и ждали машину. Нам предстояло посетить горный туманный тропический лес заповедника Нюнгве в юго-западной части Руанды. Прошло полчаса, но машины не было. Попытка созвониться с водителем не дала результатов.

 

Мы отошли от входа, надеясь уловить шум мотора приближающегося автомобиля, но в безлунной черноте ночи царила абсолютная тишина, которую иногда нарушал Луис, нервно пытаясь пробить палкой дыру в асфальте.

 

- Выключи свой отбойный молоток, - раздражённо произнёс Себастьян. – Вы не слышите странный шум?

 

Действительно, откуда-то издали до нас донёсся мягкий, ровный и низкий гул. В непроглядной тьме оставалось только гадать об его происхождении. Гул постепенно усиливался, и вдруг, при абсолютном безветрии, на нас обрушился тропический ливень. Внедорожник подъехал к дверям гостиницы в тот момент, когда мы уже решили расходиться. Когда я увидел лицо водителя, то у меня возникло подозрение, что он вёл машину во сне. Водитель не говорил ни на одном из европейских языков, тем не менее мы поняли, что он где-то весело провёл ночь и в результате остался без мобильного телефона, без денег и, похоже, без водительских прав. Но он всё же приехал, поэтому мы посовещались и решили, что дадим ему немного выспаться, подменивая по пути за рулём. Наконец под проливным дождём мы тронулись в путь. До пункта назначения было около четырёх часов езды.

 

Спустя какое-то время стало несколько светлее. В первые два часа пути характер местности являл собой холмы с банановыми плантациями и долины с рисовыми делянками. Изредка попадались растянутые вдоль дороги рынки у поселений. Потом дорога серпантином повела в гору, и, перевалив на другую сторону холма, мы покатились вниз в ущелье, забитое, как ватой, облаками. Так, то устремляясь вверх, то скатываясь вниз, наш автомобиль, омываемый неожиданными ливнями, постепенно забирался всё выше и выше. Видимость на дороге постоянно варьировала от минимальной до никакой.

 

Вдоль обочины потянулась вереница людей, несущих на головах наполненные листьями большие корзины: на горных склонах возделывались чайные плантации. Проехав их, мы оказались в настоящих джунглях и остановились у щита с надписью, которая гласила, что с этих холмов стекают воды, подпитывающие Нил и Конго. Действительно, где-то у вершины ближайшего холма, в изумрудной зелени непроходимых зарослей клокотал маленький водопад, рядом с которым выделялись розовым пятном цветущие орхидеи.

 

Внезапно зашевелились кусты на обочине, и в них показалась смешная мордочка белобородой мартышки. Она какое-то время с любопытством разглядывала нас своими живыми глазками, а потом скрылась в зарослях.

 

-Где бы ты не объявился, обязательно рядом с тобой появляются обезьяны! - заметил Себастьян и ухмыльнулся.

 

Луис тем временем обнаружил уводящую в заросли тропу, и мы, распалённые жаждой новых географических открытий, бодро зашагали по ней.

 

Над нашими головами сомкнулись кроны высоких деревьев первобытного леса. Цепляясь за ветви древовидного кустарника подлеска, мы постепенно погружались в дебри. Где-то подозрительно хрустнула ветка. Все разом остановились и обратились в слух.

 

- Мы оставили в машине палки, - прервал молчание Луис, - а здесь очень скользко!

- К тому же здесь нет сотовой связи, - добавил Себастьян.

- И не стоит забывать, что наш водитель крепко спит один в открытой машине, - заметил я.

 

Мы развернулись как по команде, а когда вновь оказались у автомобиля, растолкали водителя, предложили ему пересесть на заднее сидение и, отдавшись воле провидения, позволили Луису сесть за руль.

 

- Ты хоть знаешь, куда ехать? – с сомнением в голосе поинтересовался Себастьян.

- А ты видишь здесь много автомобильных дорог и перекрёстков? – усмехнулся Луис, и наша машина не спеша покатилась под дождём.

 

Ландшафт разительно отличался от всего раннее виденного мною. На невысоких, холмах с вершинами, теряющими очертания в густом тумане облаков, будто застыли изумрудные волны океана растительности. Иногда заросли неожиданно расступались, обнажая прогалины с деревьями причудливой формы. Казалось, что над этим парком искусно поработал какой-то волшебный садовник, превратив одно дерево в замок, другое в слона, а третье просто украсив гирляндой пурпурных цветов.

 

В памяти всплыли слова Дэвида Лингвинстона: «Когда уроженец умеренного севера попадает первый раз в тропики, его чувство и эмоции походят в некоторых отношениях на те, которые мог испытывать человек, попав впервые в райские сады». Исследователь был абсолютно прав, всё вокруг источало «свежесть и прелесть новизны».

 

Пока мы ехали, Луис то и дело возмущался манерой вождения автомобилей местными водителями, хотя на дороге наша машина была единственной.

 

На одном из поворотов дорогу нам перебежала чёрная мартышка.

 

«Хорошо, что не чёрная кошка», - подумал я.

 

На высоте 2950 метров показалось одноэтажное строение, и мы поняли, что достигли цели.

 

Луис вырулил на совершенно пустую стоянку и долго колесил по ней, пытаясь выбрать наиболее удобное место, бурча при этом, что местные водители совершенно не умеют парковать автомобили.

 

Наконец место было выбрано. Луис включил задний ход и стал парковаться. Раздался звук удара: мы врезались в скалу.

 

Я сразу понял, что означает, когда в Африке дорогу тебе перебегает чёрная обезьяна.

 

От удара пробудился водитель и, открыв глаза, удивлённо завертел головой.

 

- Приехали… - уныло протянул Себастьян.

- Теперь, чтобы выжить в этих местах, нам придётся поучиться у пигмеев стрельбе из лука в обмен на уроки вождения, которые им будет давать Луис, - добавил я.

 

Лицо Луиса побагровело и он, стиснув зубы, вышел из машины. К счастью, автомобиль не очень пострадал, так как удар приняло на себя запасное колесо, укреплённое на задней дверце, которая, правда, несколько деформировалась.

 

Взяв рюкзаки и палки, мы оставили вновь заснувшего с открытым ртом водителя и, поглядывая на хмурое небо и на облака в лощинах, направились к строению, где рассчитывали найти какого-нибудь проводника. Их оказалось двое. Пока один из мужчин предлагал нам несколько маршрутов на выбор, внимание моё привлёк крупный, чёрный, блестящий муравей на столе.

 

- Осторожно! - предупредил меня второй служащий.

 

Я не очень серьёзно отнёсся к предупреждению и коснулся муравья пальцем. И тут к моему удивлению муравей принял весьма странную, совсем не муравьиную позу: он присел, и, сжавшись как пружина, раскрыл довольно крупные челюсти. Не успел я и подумать, что сейчас буду атакован, как муравей прыгнул мне в лицо! Спасли очки.

 

Выбрав маршрут и оплатив услуги проводника в резиновых сапогах, мы покинули здание и направились в сторону зарослей. Дождь прекратился, и было довольно прохладно. Дойдя до края склона ущелья и, нырнув в сумрачные дебри тропического леса, мы, скользя и помогая себе палками, стали спускаться по очень крутому склону. Пока я внимательно смотрел под ноги, сверху на меня свалилась большая ветка, но я всё же умудрился не потерять равновесие. Проводник нёсся как угорелый, наши ноги разъезжались, так как протекторы обуви были забиты мокрой глиной, и только палки в наших руках, на которые мы периодически натыкались животами, помогали нам удерживаться в вертикальном положении.

 

Неожиданно проводник остановился и указал пальцем на пересекавшую тропу ленту из странствующих муравьёв. Смешанные с мокрыми листьями и глиной, крупные, большеголовые слепые воины медленно сжимали и разжимали челюсти, а более мелкие особи – рабочие муравьи, обессилев, вяло и тщетно пытались выбраться из вязкой жижи, в которой также увязли их личинки и куколки. Эти муравьи-кочевники не имеют постоянных жилищ, а временные гнёзда устраивают в трухлявых пнях. Не очень верилось во все легенды, связанные с мифическими способностями этих насекомых - уничтожать всё живое на своём пути. Перешагнув через них, мы опять заспешили вниз, но не прошли и десяти шагов, как Себастьян внезапно вскрикнул и запрыгал на месте. Укусы муравьёв тропических лесов весьма болезненны, и после них на теле могут появиться волдыри. Себастьян бил себя ладонями по ногам, но это не очень помогало: впившись в тело, даже будучи раздавленными, муравьи не разжимают челюстей. Мы не могли облегчить его страдания, но и бросить его одного в тропическом лесу тоже было бы бесчеловечно. К счастью Себастьян стал успокаиваться, и мы продолжили нашу пробежку по лесу. Я несколько отстал, так как залюбовался выглядывающими из-за кустов крупными бордовыми орхидеями, дразнящие заметивших их путников своими высунутыми белесыми язычками.

 

Спустившись с пологого склона, мы оказались в самом сердце древнего леса. Вокруг царила абсолютная тишина. Нами овладело ощущение щемящего величия вечного и непреходящего. Наполненные этим чувством мы, изредка перешёптываясь, двинулись по тропе.

 

Казалось, что этот лес был совершенно лишён присутствия живых существ, но я знал, что это не так. Тропический лес – это не зоопарк, и животные, учуяв человека, делают всё возможное, чтобы уклониться от встречи с ним. В мемуарах 19-го века, написанных исследователями африканских дебрей, прокладывавших путь колонистам, кажутся странными их комментарии о голоде, который из-за недостатка дичи постоянно испытывали члены экспедиций. На вопросы о животном мире экваториальных тропических лесов, Генри Стенли, например, в ответ только разводил руками. Хотя не исключено, что ему было не до обитателей лесов, так как участники его экспедиций были постоянно заняты стычками с населением.

 

Когда-то в этих лесах обитали слоны, значительно уступающие по росту слонам саванн, но последний был убит в 1998 году, а сейчас, похоже, можно было рассчитывать только на встречу с симпатичными обезьянками коломбусами. Во всех рекламных проспектах Ньюнгве говорится, что заповедник поражает своим уникальным разнообразием флоры и фауны. Что касается растительного мира, этот факт очевиден, а из 86 видов млекопитающих этих лесов, в число которых входят и 13 видов приматов, если очень повезёт, можно повстречать представителей двух или трёх видов. Поэтому я сосредоточил своё внимание исключительно на флоре.

 

В горном туманном тропическом лесу высота деревьев может достигать значительной высоты, и хотя они не так величественны, как 60-ти метровые колоссы Конго, создающие многоярусные леса, но всё же кроны и этих деревьев местами создают светонепроницаемые шатры, поэтому и подлесок иногда отсутствует. В лесах Ньюнгве насчитывается более 200 видов вечнозелёных деревьев. Они встречаются только в лесах экваториальной зоны, и можно легко запутаться в длинных названиях, классифицирующих этих представителей флоры. Леса эти нежаркие, на такой высоте ночью температура может опускаться до +6-8оC.

 

Какое-то время мы продвигались в этом сумрачном мире под сводами вздымавшихся к небу деревьев-великанов, обходя их огромные в обхвате, поросшие мхом стволы, обвитые спиралями деревянистых лиан, стремящихся вынести свою листву в верхний ярус, к свету. Когда лес расступился, нашему взору предстало покоящееся на противоположном склоне облако, по форме напоминавшее кита. Она лежало на одном уровне с нами, по другую сторону ущелья, но при желании в него можно было войти.

 

По правую сторону просеки потянулась ниспадающая с ветвей деревьев занавесь, сотканная из листьев и бежевых цветов. Потом мы прошли участок смешанного леса из древовидных кустарников и невысоких деревьев, одни из которых были усыпаны розовыми цветами, а другие - беспорядочно опутаны тонким травянистыми лианами.

 

Ещё несколько минут пути - и мы на склоне тенистого ущелья, в подлеске, в царстве папоротникового леса. Одни из этих вечнозелёных растений были похожи на невысокие пальмы, розетки других - на китайские зонтики. Насыщенный влагой воздух затруднял дыхание и нарушал теплообмен. Под пологом листвы деревьев, в зарослях этих древовидных папоротников явно ощущался особый, влажный микроклимат, отличный от климата остальной части леса. Я снял куртку. Окружающий ландшафт навевал ощущение причастности к доисторической эпохе. На фоне зеленой палитры, приглушённой туманной дымкой, неожиданно вспыхнул красный цветок орхидеи. Мы двинулись дальше, осторожно ступая по влажной, устланной прелой листвой и валежником земле и обходя улиткообразные побеги папоротников, тянувшиеся к просветам в шатре высоких крон деревьев, стволы которых были покрыты эпифитами: так ботаники называют мхи, лишайники, мелкие папоротники и орхидеи, произрастающие на других растениях или использующие их в качестве опоры, но не паразитирующие на них. В поросшем яркой зеленью ущелье, на трухлявых стволах упавших деревьев пестрели большие рыжие грибы, которые обычно источают довольно резкий запах, привлекая насекомых для распространения спор.

 

Противоположный склон издали являл собой сказочный мир гигантских коконов, некоторые из которых, казалось, срослись друг с другом. Но приблизившись, я увидел деревья и кустарники, надёжно укутанные зарослями ползучих растений в белом цвету, и не представлялась возможным угадать, что скрывалось под этим плотным покровом.

 

Вокруг царило такое безмолвие, даже появление одной невзрачной чирикающей птички показалось нам событием. Обойдя заросли диковинных растений, мы начали восхождение в гору, но уже по другой тропинке. Мою одежду можно было выжимать. Ощущалась явная нехватка кислорода, а проводник задал такой темп, что всё вокруг замелькало, как в окне поезда. Какое-то время, буксуя и не останавливаясь, мы покоряли склон, а когда оказались у отправного пункта, упали на камень в форме скамьи. Луис достал из рюкзака нож с полуметровым лезвием и занялся поеданием припасённого сахарного тростника. Себастьян снял ботинок и указал мне на муравья, который, вцепившись в край резиновой подошвы, так и не смог извлечь из неё свои челюсти. Комментировать что-либо не было сил, и когда опять стал моросить дождь, все встали, как по команде и, подойдя к автомобилю, растолкали спящего водителя, перекусили и двинулись в обратный путь. Луис и Себастьян мгновенно уснули, а я, пользуясь случаем, часто просил водителя останавливать машину и фотографировал пейзажи. На одном из поворотов дорогу нам частично перекрыл оползень, но нам удалось его объехать и не скатиться в обрыв.

 

Спустя час езды на обочине показался опрокинутый фургон с прицепом, ставший объектом пристального внимания жителей этих мест. Луис к тому времени уже проснулся и при виде опрокинутой машины хмыкнул, но оставил инцидент без комментариев. Выяснив, что в нашей помощи там уже никто не нуждался, мы продолжили путь, пока опять не наткнулись на ещё один лежавший на боку фургон, из которого на обочину вывалились набитые чайным листом мешки. Местность казалась совершенно необитаемой, но и этот фургон был окружён африканцами.

 

***

 

Арабская пословица гласит: «В Руанду легче войти, чем из неё выбраться». В этой стране бесследно исчезали караваны работорговцев, завоеватели обходили её стороной, для всех чужестранцев Руанда была как бы Бермудским треугольником в самом сердце Африки. Наша миссия в Руанде носила совершенно иной характер и не имела ничего общего с захватническими устремлениями, тем не менее улететь из страны в этот период было совсем непросто; извержение вулкана в Гренландии парализовало работу брюссельского аэропорта и уже неделю, как Руанда была отрезана от Европы. Но нам повезло: несмотря на продолжающее извержение, всё же возобновились рейсы на Брюссель. Вдвоём с Себастьяном мы успешно долетели до Уганды, где возникли проблемы с вылетом. На этот раз виноватыми оказались не стрелочники, а погрузчики багажа. Пилот объявил, что они нарушили баланс самолёта. Работники аэропорта занялись перегрузкой, а мы, прильнув к иллюминаторам, наблюдали за их работой и за тем, как они отмахивались от комаров. Вскоре комары густо облепили стекло иллюминатора. Добраться до нас они, к счастью, не могли. Их было несколько видов и, став невольным свидетелем беседы сидевших впереди монахинь из Испании, я понял, что уроки паразитологии лучше всего брать в католических школах. Монахини наперебой сыпали латинскими названиями видов комаров: анофелес, аедес, кулекс… При этом они дополняли друг друга исчерпывающей информацией о том, переносчиками какого именно заболевания является каждый вид.

 

В салон внесли мужчину средних лет. Он был в бессознательном состоянии, но при этом его конечности постоянно подёргивались как от ударов током. Одна из монахинь тихо произнесла название очередного заболевания, и после этого сёстры перестали перешёптываться.

 

Когда я проснулся утром следующего дня, мы уже пролетали над Европой. Стюардессы ходили по салону и озабоченно поглядывали на турбины самолёта, наверное, не без оснований. За бортом медленно плыли белые и жёлтые облака. Жёлтым цветом, вероятнее всего, они были обязаны присутствию частиц вулканической пыли, которая попав в турбины, могла бы сплавиться и вызвать их остановку. Впереди, слева по борту, из-за горизонта потянулся тёмный многокилометровый шлейф. Я достал фотоаппарат и сделал несколько снимков, когда мы пролетели под ним. Уже в Мадриде фотографии вызвали массу гипотез о его происхождении, но подавляющее большинство моих сотрудников склонялось к мнению, что причиной его образования было извержение вулкана, несмотря на значительную удалённость Исландии от Бельгии.

 

Как только мы приземлились в Брюсселе и вошли в здание аэровокзала, то выяснилось, что вылет всех рейсов отложен на неопределённое время. И потянулись долгие часы ожидания нашего авиарейса в Мадрид...

 

Июнь 2012 года, Пинто (Мадрид)

 

Оглавление №2